Министр здравоохранения Вероника Скворцова бодро рапортует: продолжительность жизни в стране растёт. Однако в последнее время врачи все чаще говорят о том, что наша медицина превращается в фейк. В поликлиниках могут принимать пациентов, направлять их на исследования, диспансеризировать и профилактировать, однако поставленные диагнозы часто не соответствуют действительности. Лабораторные анализы сделаны неправильно, а назначенное лечение сильно отличается от методов, используемых в большинстве развитых стран.

Многие скажут, что дело в хроническом недофинансировании отрасли — в следующем году, например, бюджетные расходы на медицину сократятся на треть. Эксперты соглашаются, что без денег работать сложно, но та же самая имитация лечения наблюдается и в частных клиниках, где пациенты оставляют немалые суммы. «Лента.ру» попробовала разобраться в том, почему так происходит.

«Умоляйте заведующую сделать рентген»

В сообществах онкологических больных хорошо знают интернет-журнал Анны М. Она ведет его под ником Солдат Джейн. В 2012 году у молодой женщины обнаружили рак груди. То, что происходило дальше, могло бы послужить основой для сатирической пьесы о российском здравоохранении, не будь сюжет так печален.

По большому блату, без очереди (а к светилу запись на месяцы вперед) Анну устроили на операцию к звездному доктору из крутой клиники в Москве. Он, как сумел (торопился, так как проводил в день по три-четыре операции), вырезал опухоль на правой молочной железе. В Израиле врачи потом удивлялись грубым шрамам на груди. В заключительном эпикризе из больницы перепутали, какая грудь была прооперирована. При выписке Анну никто не осмотрел. На руки выдали распечатанное как под копирку стандартное заключение.

На жалобы пациентки, что рану тянет, махнули рукой: «А что вы хотели!». Гистологический анализ, который в обязательном порядке в таких случаях проводится в медучреждении, показал, что все в порядке. На всякий случай Анна понесла биоматериалы в Московский онкологический НИИ имени А.П. Герцена и на Каширку, в онкологический центр им. Н.Н. Блохина. Там либо гистолог попался толковый, либо с микроскопа стряхнули пыль — результаты исследования оказались неутешительными.

После «инцидентов» с российской медициной родственники и друзья настояли на альтернативном обследовании в Израиле.«В Тель-Авиве хирург пощупал меня, что-то недовольно пробурчал себе под нос, взял тонкую иглу и ткнул легонько в область шва, — рассказывает Анна. — И тут на моих глазах шов стал расползаться, и из него полилось… где-то полстакана гною». На следующий день из раны извлекли ватный тампон, забытый во время операции в «крутой» российской клинике.

Израильский онколог подобрал схему химиотерапии, которая в России не практикуется, но в Европе и США уже рутина. Стали искать врача в Москве, который бы согласился следовать международным рекомендациям. Но порекомендованный химиотерапевт сразу же поставил больную на место: «Вы находитесь в России, и лечить мы вас будем, как лечат здесь. А так, как рекомендуют в вашем Израиле, мы делать не будем. Иначе, когда пойдут метастазы, лечить вас будет уже нечем».

На семейном совете было принято решение продолжить лечение в Израиле. Сейчас у Анны все хорошо.

Можно было бы сказать, что история Солдата Джейн — слишком давняя. Это так, сейчас многое изменилось. Эксперты общественного фонда «Здоровье» уверяют, что стало гораздо хуже. По данным мониторинга правозащитников, в 2015 году по сравнению с 2014-м на 5,5 процентов увеличилась смертность на дому. И умирают не старики. Смертность людей трудоспособного возраста выросла на 4,5 процентов. Впрочем, в Минздраве оглашают другие данные. Чиновники заявляют, что продолжительность жизни выросла на 0,8 процентов. А разницу с общественниками объясняют методикой сбора статистики.

Однако сообщения о нелепой гибели больных появляются все чаще. Что страшно — люди умирают от банального перитонита или пневмонии. Несчастным не смогли вовремя поставить правильный диагноз. И вовсе не из-за необычной симптоматики. Просто у врачей не было либо должных знаний, либо времени, либо желания помогать.

В октябре в реанимации Первой городской клинической больницы Смоленска от острого перитонита скончалась 11-летняя девочка. За три дня до смерти она с родителями была на приеме у хирурга. Специалист произвел визуальный осмотр. И не выписав ни одного направления на исследования, отправил ребенка домой со словами, что у нее «ротавирус, наверное, потому что сейчас все им болеют». Аппендицит он уверенно исключил.

В Екатеринбурге от тромбоэмболии легочной артерии умерла беременная женщина. В поликлинике предположили, что у нее бронхит, и выписали таблетки от кашля. Но самочувствие с каждым днем ухудшалось. Скорая доставила ее в стационар, но и там ее поили микстурой от кашля и делали ингаляции. «Врач очень пренебрежительно отнеслась, — рассказывает мама покойной. — Не стали уточнять диагноз. А у нее было учащенное сердцебиение, она задыхалась, не могла говорить. Мы обратились к знакомому врачу, рассказали ей ситуацию. Она спросила, почему до сих пор не сделали рентген. Умоляйте, говорит, заведующую сделать в понедельник рентген. А в субботу ее уже не стало».

В Перми в сентябре от двухстороннего воспаления легких в реанимации скончался 24-летний парень. За три дня до смерти в тяжелом состоянии его привезли на скорой в приемное отделение ГКБ №4. Однако в приемном покое «развернули», сказав, что оснований для госпитализации нет.

Вам хорошо или бесплатно?

Почему лечение в российских больницах становится опасным для пациентов, рассказали сами врачи.

Алексей Живов, доцент кафедры урологии МГМСУ им. А.И. Евдокимова, член Европейской (EAU) и Американской (AUA) урологических ассоциаций.

«Вас хорошо лечить или бесплатно?». Эта фраза из анекдота. Но выражение очень емкое. Оно красноречиво характеризует нашу медицину. У нас в стране сейчас нередко приходится сталкиваться с имитацией здравоохранения. Приходит ко мне больной с кучей анализов. Жалуется, где что болит. Открываю папку с результатами его обследований и вижу, что они сделаны неквалифицированно. Просто не годны для включения в процесс принятия решения.

Для начала гистологический препарат нужно правильно приготовить — определенным образом нарезать, правильно положить на стекло. То есть все сделать по технологии. Но у нас в большинстве гистологических лабораторий этого не делают. Когда препараты из России смотрит западный патолог, он недоумевает: «Вы даете мне обрывки ткани, это невозможно прочитать, материал плохо изготовлен».

«Фейковая» деятельность встречается не только в государственных клиниках, но и во многих частных. Там работают те же специалисты, что и везде. Они ведь не с неба сваливаются в коммерческие учреждения. Часто совмещают работу в государственных клиниках и в частных. И стиль работы у них тот же. Они так привыкли. Уровень образования и подготовки в медицинской среде, отношение к делу — везде примерно одинаковы. У нас скорее купят оборудование, чем научат человека. Обучение не является главной задачей. Оборудование — железо. А кто на нем будет работать?

В Западной Европе, Америке каждые пять лет все врачи — профессора, академики, лауреаты Нобелевской премии — должны по своей специальности сдать экзамен. Вопросы регулярно пересматриваются, проходят одобрение профессиональных ассоциаций. Сдал — получил разрешение на практику. Нет — свободен. В Польше и в Грузии были такие же, как у нас, пробелы. Как там поступили? Дали несколько лет врачам на подготовку. А затем начали внедрять европейскую экзаменационную систему. Им даже придумывать своего ничего не пришлось. В России переподготовка представляет собой какие-то лекции, семинары. После — фиктивные экзамены, на них некоторые даже не приходят. Оценки им ставят автоматом.

Практически по каждой болезни существуют международные рекомендации лечения. По каждой болезни их составляет коллектив из 15-20 экспертов. Что нам мешает просто взять эти протоколы и использовать у нас? Или кто-то думает, что шведы, немцы, американцы состоят из каких-то других белков, углеводов, глаз, ушей и ног? Сейчас о международных стандартах у нас знают и пользуются ими не более 30 процентов докторов.

Стандарты и протоколы лечения — это общие рекомендации. Тебе дается основное направление. А какие методы лечения из перечисленных в стандарте выбирать — уже решает сам врач. Однако твой подход к лечению может отличаться от рекомендаций на 5-10 процентов, не более. Но если один врач тебе говорит: иди на север, а другой указывает на юг — это никуда не годится. Или в рекомендациях написано, что нужна операция по современной методике, а ты делаешь то, что уже 25 лет считается неэффективным. Делаешь потому, что по-другому не умеешь. Разве стандарты в этом виноваты?

Почему в России много противников внедрения мировых стандартов? Важнейшая причина — риск социального взрыва. Представьте, что завтра кто-то скажет: «Друзья врачи, из вас 70 процентов недостаточно образованны. Поэтому большую часть мы переводим в помощники врача». И что произойдет? Люди выйдут на улицу с плакатами: «Я работал 10 лет врачом, меня признало государство, а теперь мне говорят, что я неграмотный?» Власть просто избегает социального напряжения. Поэтому никто и не рискует браться за серьезные реформы. Чиновники как рассуждают? Сейчас понемногу все варится. Одни непонятно зачем на работу ходят. Другие непонятно от чего и чем лечатся. И это может тянуться годами.

«Таракан без ног не слышит»

Илья Фоминцев, исполнительный директор Фонда профилактики рака

Методы доказательной медицины для нашего здравоохранения — не приоритет. Вся медицина строится на опыте каких-то микросообществ. Вот в этой больнице принято делать именно так. А почему — никто не знает. Просто так сложилось. Такое мракобесие затрагивает все отрасли медицины. В онкологии это особо заметно. Там ситуация критическая. Заболевание грозное, и второго шанса может не быть. Да и в ЛОР-болезнях не сильно лучше. Просто там сразу не умирают. Но вы посмотрите, чем отоларингологи лечат пациентов, что за травку-муравку выписывают для промывания. Базовая проблема, с которой все начинается в здравоохранении, — обучение студентов и их отбор. Принцип профессионального медицинского образования сейчас абсолютно устаревший.

Врачей со студенческой скамьи приучают не высовываться, не проявлять инициативу. Сказали тебе так — не думай, правильно или нет, а выполняй. В итоге на российских конференциях онкологи со степенями, выступают с феерически дебильными докладами. Допустим, кто-то сделал операцию в онкологии. Но, может, она была и не нужна, продолжительность жизни не увеличивала, зато качество жизни существенно ухудшала. При этом хирург доказывает пользу вмешательства какими-то странными методами. Есть старый анекдот на эту тему. Петька решил заняться научными экспериментами. Поймал таракана, оторвал ему две ноги, отпустил, свистнул — таракан побежал. Оторвал еще две, свистнул таракан опять побежал. Оторвал последние две — свистнул, таракан не движется. Петька пишет: «Результаты показали: таракан без ног не слышит». На наших научных форумах примерно такая логика. Я не преувеличиваю. Но критиковать такое выступление также некому. Наоборот: «Молодцы, вы такую операцию сделали».

«Вы держитесь здесь»

Павел Бранд, врач-невролог, кандидат медицинских наук

Нет рецепта, который позволил бы разом исправить все изъяны отечественного здравоохранения. Перейти на международные стандарты? Невыполнимо. Чисто по финансовым причинам. Это потребует кратного увеличения затрат на здравоохранение. Ведь в каждой больнице в стране должны быть возможности одинакового исследования пациентов. То есть в каждой больнице должен быть компьютерный томограф, магнитно-резонансный томограф, позитронно-эмиссионный томограф и другие. Знаете, сколько у нас сейчас роботов в медицинских учреждениях? 26 штук на всю страну. А у нас 89 регионов. В США таких автоматов — 2200.

Реформировать медицинское образование? Тоже не выход. Где и на чем будут работать эти прекрасные врачи? Мы с коллегами видим, понимаем в чем беда. Но беда — не наша. Беда экономическая. Нужна политическая воля. Допустим, закрываем завтра выход на рынок отечественных лекарств. Это значит, практически полностью уничтожаем российскую фарму, которая сплошь неэффективна. Представляете, какой это удар? Введение стандартов доказательной медицины приведет к экономическому краху.

Поэтому разговоры о том, что хорошо было бы для нашей медицины, — это фантастика. Конечно, если ликвидировать в стране коррупцию, полностью изменить концепцию образования, вбухать несколько десятков миллиардов в здравоохранение и эффективно их потратить — все реально. Лет через 20 можно получить нормальную систему. Но и я, и мои коллеги, и Вероника Игоревна (Скворцова, министр здравоохранения РФ — прим. «Ленты.ру») и даже Дмитрий Анатольевич (Медведев, премьер-министр РФ — прим. «Ленты.ру») все понимают, что это — фантастика в нынешних условиях. Мы отстали от развитых стран на десятки лет. Быстро наверстать не получится. И конъюнктуры политической сегодня для этого нет.

Что пациентам посоветую? Как там было? «Вы держитесь здесь, вам всего доброго, хорошего настроения и здоровья». Ну и помнить: самообразование — один из важных факторов выживания.

Наталья Гранина