На столике в придорожном кафе дымилась свежая котлета из монгольского фарша, над головой из динамика голос Любови Успенской словно успокаивал: «…как будто всё по-прежнему…», а я, глядя на долину между сопками, и на несколько секунд задумавшись об уходящем дне, прошедшем на новом месте службы, не понимал: «И все-таки, что же мы делаем в этой забытой богом восточносибирской глуши?..»
«По-прежнему ничего уже не будет, — спорил я мысленно с Успенской. — Чита в моей жизни только началась…» Сознание работало ясно, и потому не принимало эту новую действительность.
